Пока мир обсуждает события на Кавказе, пытаясь вникнуть в суть этнических и политических противоречий между Грузией и Южной Осетией, в самом сердце Европы, в тихой с виду Бельгии зреет схожий и не менее острый конфликт. Две исторические общины страны - валонская (говорящая по-французски) и фламандская (там общаются на голландском) - готовы разломить королевство надвое и оставить своего монарха Альберта II без подданных.

Пикантность ситуации в том, что в бельгийской столице Брюсселе сейчас размещаются и штаб-квартира НАТО, и главные учреждения Европейского Союза. Именно из Брюсселя в понедельник прозвучали резкие заявления ЕС в адрес России по поводу событий в Грузии. Но как бы Евросоюзу не пришлось в уже обозримом будущем собирать осколки прекрасной вазы, называвшейся когда-то Бельгией.

- Почему вы, русские, такие расисты? - задал мне неожиданный вопрос Лоран, мой бельгийский приятель-журналист. Мы сидели на самой прекрасной в Европе площади Гран-Пляс в Брюсселе и мирно пили пиво, и вдруг такая атака.

- Вы не ладите с Грузией, Эстонией и Украиной. Вы бомбили Чечню, - сыпал обвинениями Лоран. - Ну что плохого лично тебе сделали чеченцы?

- Мне? - Я задумалась. - Они меня однажды избили в студенческом общежитии. Я даже заявление в милицию написала, да менты побоялись связываться с чеченцами.

- Ну это пример бытовой неприязни, - слегка свысока заметил Лоран. - Я имел в виду другое: русским пока не доступны демократические ценности, которыми так дорожит Европа.

- Да весь мир живет по законам бытовой «коммунальной» неприязни, - возразила я. - Государства - что соседи по даче с их вечными склоками «не там забор поставили». Сплошная бытовуха. Ну вот ты, Лоран, валлон по национальности. За что ты ненавидишь своих сограждан-фламандцев?

И тут Лорана сорвало со всех катушек.

- Фламандцы - паршивые сукины дети! - кричал он. - Мы еще с ними разберемся! Ты фламандцев с чеченцами не равняй! Тут совсем другой вопрос! Вся Фландрия - это экстремистское гнездо!

Лоран горячился, я хохотала, а соседние столики поглядывали на нас с опаской.

- Ну и кто из нас расист? - отсмеявшись, спросила я. - Людям свойственно ненавидеть. Вода кипит везде, только в Бельгии котел ПОКА прикрыт крышкой. Разница между богатыми и бедными странами лишь в градусе ненависти, обусловленном местным темпераментом, и в умении придавать своей неприязни изящные формы. Вот тебе метафора: когда в нищем квартале муж бьет жену, об этом знают все соседи. Квартиры маленькие, стены тонкие. Когда в богатом загородном доме супруги дерутся, об этом никто не подозревает до момента развода. Жена утром замазывает синяк тональным кремом, пудрит красный от слез носик, садится в роскошную машину и отвозит детей в школу. Не жизнь, а картинка: совсем как у вас, в Бельгии.

Государство-недоразумение

Прошлой осенью один остряк выставил на интернет-аукцион скандальный лот: «Бельгия - королевство из трех частей. Начальная цена - 1 евро. Страну можно купить целиком, но продавец не рекомендует этого делать». Покупать и впрямь лучше по кускам и в рассрочку. Тихая Бельгия - сердце Евросоюза и символ европейского единства - медленно катится к неизбежному распаду.

«Историческим недоразумением, не имеющим собственной ценности», назвал Бельгию ее нынешний премьер-министр Ив Летерм. Это сравнительно молодое государство было создано в постнаполеоновский период (1830 год) в качестве послевоенного буфера между Францией и Германией. Своего рода государство-тампон, без объединяющей идеи, без смысла и цели, с опереточной монархией (короля в большой спешке искали по всей Европе) и с невероятно сложным государственным устройством (шесть правительств и шесть парламентов на три региона - Фландрию, Валлонию и Брюссель).

Национальность «бельгиец» - эфемерное и почти анекдотическое понятие. Как шутят местные жители, в Бельгии есть фламандцы и валлоны, но нет бельгийцев. Две нации существуют в рамках одного государства как два острова, разделенных несудоходными проливами. Степень их вековой благовоспитанной вражды даже трудно представить! Они говорят на разных языках (фламандцы - по-голландски, валлоны - по-французски), читают разные газеты, смотрят только свое телевидение и болеют за собственные футбольные команды, чтят разных героев и празднуют отдельные праздники, их дети ходят в разные школы. Две нации даже не занимаются любовью друг с другом! Легче в Иерусалиме найти еврейско-арабскую семью, чем в Брюсселе - фламандско-валлонскую. Помню растерянное лицо Алана Лаллемана, политического журналиста из валлонской газеты Le Soir, когда я спросила его о смешанных браках. После некоторого размышления он признался, что не знает подобных примеров. «Но как же так! - воскликнула я. - В международном Брюсселе белые легко заключают брак и с черными, азиатами и арабами, но отказываются любить своих белых сограждан только потому, что те говорят на другом языке!»

Алан заметил, что лично у него есть приятели среди фламандцев, живущих в Брюсселе, и даже имеются «контакты на ТОЙ стороне» (во Фландрии). Он так и выразился: «контакты». Алану еще повезло. Большинство фламандцев и валлонов не имеют НИКАКИХ контактов друг с другом. Валлоны считают фламандцев неотесанными крестьянскими увальнями, жадными и расчетливыми, говорящими на странном «китайском» языке, который ни один нормальный человек выучить не может. Фламандцы смотрят на валлонов как на заносчивых французских аристократишек и бездельников, сосущих кровь маленькой трудолюбивой Фландрии. Эта давнишняя ненависть, исторически оправданная и обсуждаемая до мельчайших подробностей, напоминает собранный в дальнюю дорогу чемодан. Два народа уже давно бы тихо развелись, кабы не денежный вопрос, типичный для всех браков по расчету.

Дело в том, что по-голландски предприимчивая Фландрия - страшно богата, а социалистическая (во французском духе) Валлония - неприлично бедна. В 60-е годы прошлого века аграрная Фландрия («бельгийский огород») сумела поймать вторую волну промышленной революции. Она проложила дороги, построила автомобильные и нефтеперерабатывающие заводы. Фламандский порт Антверпен - второй по объемам грузооборота в Европе. На долю знаменитых антверпенских бриллиантов приходится 80% всех обрабатываемых бриллиантов в мире. Во Фландрии в два раза выше темпы экономического роста и в 2,5 раза ниже уровень безработицы, чем в Валлонии.

Каждый год Фландрия переводит на счет крохотной Валлонии гигантскую сумму - от 10 до 12 миллиардов (!) евро (для сравнения:  ежегодная помощь Евросоюза Палестине - всего-то 300 миллионов евро). Экономисты подсчитали, что каждый фламандец раз в три года покупает новую машину жителю Валлонии. Если Бельгия распадется, валлоны окажутся на положении собачьих клещей, от которых сбежала собака. Неудивительно, что валлоны не горят желанием получить независимость (кто же их будет кормить?) и всячески противятся распаду страны. Фламандцы, напротив, рвутся сбросить нахлебников со своей шеи и на деле осуществить националистические грезы, которые баюкали этот народ несколько столетий. Еще один камень преткновения - Брюссель, историческая столица Фландрии, населенная преимущественно франкофонами (так называют себя франкоговорящие валлоны). Кому же при разводе достанется сердце Евросоюза - Брюссель?

Оккупированный Брюссель

Было уже десять часов вечера, когда я добралась до своей маленькой уютной гостиницы в историческом центре Брюсселя, в двух шагах от главной площади. Прямо у отеля я наткнулась на мрачную толпу арабов не менее двухсот человек, окруженную телекамерами и журналистами с микрофонами в руках. Все как один пялились на башенный кран, возвышающийся напротив старинного обветшалого здания. На самом верху крана болтали ножками две крошечные человеческие фигурки. «Ребята, что происходит?» - спросила я съемочную группу местного телеканала. «Арабы-нелегалы живут в заброшенном здании уже несколько лет, - охотно пояснил скучающий оператор. - Теперь владельцы здания хотят его отреставрировать и пытаются выгнать поселенцев. Полиция ведет с ними переговоры, а мы все ждем - прыгнут они с крана из чувства протеста или не прыгнут». «А нельзя применить силу? - наивно осведомилась я. - Прислать местный спецназ?» «А что скажут их адвокаты?» «Адвокаты?! - Я широко раскрыла глаза. - Ты ведь сказал, они нелегалы?» Теперь оператор уставил
ся на меня как на буйнопомешанную. «Все «люди без бумаг» (так в Бельгии зовут нелегалов. - Д. А.) имеют адвокатов. Это нормально».

Рев толпы вокруг нас усиливался. Когда я достала свою крохотную камеру, ко мне бросился какой-то пьяный араб. Тыча в меня пальцем и брызгая слюной, он что-то пытался мне доказать. «Этот придурок запрещает себя снимать, - усмехнулся оператор. - Не обращай внимания». «Месье, это публичное место! - закричал оператор по-французски арабу. - Не хотите сниматься, уходите отсюда». Скандал вокруг нас разгорался. Крепко прижимая к груди сумочку (в толпе шныряли карманники), я выбралась к отелю. Но события на этом не закончились.

В час ночи я проснулась от звуков полицейской сирены и дикого визга. Я выглянула в окно и увидела двух здоровенных черных охранников у входа в дискотеку, бьющих троих арабов. Рядом приплясывала арабская «группа поддержки», воем и энергичными жестами выражая протест. Из соседнего окошка высунулась чья-то лохматая голова с сигаретой в зубах. «Я уже третью ночь не сплю, - пожаловался мой сосед. - Проклятые арабы! Сюда бы еще верблюдов, и Брюссель не отличишь от какого-нибудь Абу-Даби». «Может, вызвать полицию?» - робко предложила я. «Ну да! Полиция ни во что не вмешивается. Это арабский район». «То есть как? - изумилась я. - Это же исторический центр Брюсселя!» «Ну и что? Здесь ни одного белого жителя. Только арабы да туристы. Все белые давно сбежали в пригороды».

Бои на нашей улице продолжались всю ночь. Утром я другими глазами взглянула на блистательную столицу Евросоюза. Мне стали понятны пустые глазницы окон в старинных заброшенных зданиях и обветшалость некогда великолепных квартир. По улицам важно шествовали брюхатые арабские матроны в бурках с целыми выводками галдящих детей. На улице Мясников, знаменитой своими дорогущими ресторанами, чернявые парнишки-официанты восхваляли прелести традиционной бельгийской кухни. Единственный метрдотель с белым лицом оказался выходцем из Туниса.

В великолепном Брюсселе, столице еврократов и бесполезной роскоши, можно без помех наслаждаться спектаклем под названием «Закат белой расы». Сюда густо стекается ленивый и хищный сброд, худшее эмигрантское отребье, самые сливки подонков, живущих паразитами на гное общественного разложения. Под влиянием какого-то таинственного инстинкта самоуничтожения, присущего всякому вымирающему обществу, Евросоюз не только не противится, но даже политкорректно приветствует эту мирную оккупацию Европы. Все новые и новые арабы наводняют континент, не оставляя никаких следов в официальных документах. Трогательные уличные плакаты «Сдайте кровь в помощь «людям без бумаг» и «Пожертвуйте деньги в пользу «людей без бумаг» будят в каждом честном европейце подсознательное чувство экс-колониальной вины.

«Центр Брюсселя полностью принадлежит иммигрантам. Коренные жители выехали в более спокойные районы, - говорит баронесса Миа Доорнаерт, дипломатический редактор фламандской газеты «Стандаард». - И такая ситуация по всей Бельгии. Особенно не повезло нашим рабочим в Антверпене, тем, чья единственная собственность - дом, купленный в кредит. Что происходит? Мусульманские семьи вселяются в район, и цена на недвижимость немедленно падает. Никто не хочет иметь в качестве соседей арабских иммигрантов, которые режут барашков в мусульманские праздники прямо во дворе на глазах у детей. Скажем, это не бельгийский образ жизни. Те, у кого есть деньги, ищут новое жилье. А что делать простым людям? Они не могут продать свой дом и переселиться в другой район, потому что их жилье обесценилось. Люди в этих районах, прежде традиционно голосующие за социалистические партии, теперь поддерживают только фламандских националистов, настроенных критически по отношению к иммиграции».

«Выходит, что бельгийцы пядь за пядью сдают свою землю пришельцам, - замечаю я. - Арабы взяли старинный Брюссель, центр Евросоюза, без единого выстрела. Что дальше?»